3 марта умер Олег Даль (1941-1981) — КАК ПИЛ ДАЛЬ, актер, обладающий непростым характером и оставшийся Печориным советского кино. Даль - ярчайший показатель, что делает с человеком оголенной нервной системы даже не саморастратная актерская профессия, а этот социум.
Некоторые поступки Даля не совсем объяснимы с обывательской точки зрения.
Вот скажем, все актеры стремились появиться у Гайдая хоть бы в эпизоде, а Даль отказывается у него сниматься в главной роли, да какой, - Хлестакова!
А ведь о Хлестакове мечтал. И с Гайдаем вроде сработался.
Что произошло?
К Гайдаю Даль относился с прищуренным любопытством. Впервые он работал с ним еще студентом, озвучив в фильме «Деловые люди» Акулу Додсона. Немного позже, задружившись с Георгием Вициным Даль аккуратно расспрашивал его о работе с Гайдаем.
Вицин характеризовал Гайдая без восторженных тонов, ведь диалог вели два профессионала. По словам Вицина, актер у Гайдая может «не угадать». Сценарий предлагается один, но в ходе импровизаций, а Гайдай большой ее поклонник, рисунок роли получается другой. Может лучше, может хуже, но не тот, на который актер изначально подписывался.
Предупреждение Вицина Даль то ли забыл, то ли не учел. Он получил роль Барыгина – Амурского в комедии по Зощенко «Не может быть!»
Как сыграл? Удачно. Легкий, ироничный, домашний денди нэмпановского разлива, старающийся жуировать вовсю, будто с окончанием гражданской войны советская власть взяла обратку. Именно таким индивидуумам вечно неуспокоенный Маяковский посвятил стих «О дряни». На мой взгляд, попадание Даля было стопроцентным, не говоря о том, что эта роль обогатила небогатый песенный репертуар актера хитом про злого шутника Купидона.
Барыгина - Амурского полюбил не только широкий зритель, попадались восторженные оценки коллег. Юрий Назаров, совершенно не принявший Даля-разведчика в боевике «Вариант «Омега», от «Не может быть!» пришел в восторг.
«Я очень хорошо помню и вижу перед глазами его работу у Гайдая в картине по произведениям Зощенко «Не может быть!». Вот здесь он себя чувствовал, как рыба в воде. Так никто никогда не сыграет. Очень сильная работа».
Но как относился к Барыгину-Амурскому сам Даль? Лелеющий свою индивидуальность, в данном случае он заходил на площадку Андрея Миронова. Амурная песня явно просилась в репертуар Фигаро-Козодоева.
Здесь, кстати, уместно вспомнить, - сам Миронов сетовал, что широкий зритель узнал его по роли в «Бриллиантовой руке», на какое-то время лишившей актера интересных предложений в кино, загоняя в водевильные рамки.
Даль тоже был недоволен результатом. Это зафиксировал Вицин.
«Пришел он, например, к Гайдаю в «Рассказы Зощенко». Потом очень сожалел об этом выборе.
Я ему на премьере «Не может быть!» говорил: «Я ж тебе еще лет десять назад объяснил, что тут не так все просто!». «Дядь-Гош, повелся на замысел…»
Сами съемки, как с Далем часто бывало, шли трудно. Несколько раз возникал простой из-за занятости актера в театре. Но Гайдай все равно остался им доволен.
Правда, есть подозрения, что видел он Даля именно заместителем Миронова. Тот играл Хлестакова в театре Сатиры. В экранизацию Гайдая «Инкогнито из Петербурга» из спектакля Сатиры попал Анатолий Папанов (Городничий). Миронова даже не пробовали, поскольку дуэт Папанов + Миронов вызывал совсем уж прямые ассоциации со спектаклем Плучека. К тому же, Даль выглядел моложавее Миронова, был худющ и больше походил на голодного петербургского хлыща, запертого волей судьбы в провинциальном городишке.
Дневник Даля свидетельствует, что если он и колебался, то недолго. 4 января 1977 года появляется запись: «Гайдай. Ревизор. Хлестаков. Пугает Гайдай. Что делать?! Ждать. Отказаться никогда не поздно». А буквально через пару дней: «Окончательно отказался от мечты сыграть Хлестакова. Фильм Гайдая. Соображения принципиального характера. Не по пути!!!»
В данном случае Даль угадал. «Инкогнито из Петербурга» стали самой катастрофичной по сборам комедией Гайдая, - она собрала всего четыре миллиона шестьсот тысяч зрителей. Особой критики удостоился Сергей Мигицко в роли Хлестакова.
Почему экранизация «Ревизора» не выстрелила? На мой взгляд, Гайдай великолепно чувствовал стилистику СССР шестидесятых, а вот уже брежневское время его озадачило. Отсюда уход в стилизацию под двадцатые годы, которые он также понимал неплохо («Двенадцать стульев», «Не может быть!»)
Сила Гайдая в безукоризненной точности деталей, в узнавании социальных типов. Экранизацию «Ревизора» он мыслил как разговор о дне сегодняшнем, мол, ничего в России не изменилось, - воруют да боятся. Но во-первых, этот замысел столкнулся с жесткой цензурой, фильм начали резать. Во-вторых, «Инкогнито из Петербурга» не получилось наполнить воздухом, исчезла узнаваемость деталей, фирменный стиль, все засохло и популярные актеры общее впечатление от картины как неудачи не сгладили.
Вицин считал, решение Даля не соглашаться на съемку у Гайдая гениальным:
«Этого провала (а провал с Хлестаковым у Даля был бы страшный!) зрители Олегу не простили бы никогда. Это все же Николай Гоголь, а не «по мотивам Обручева».
Да и сам Вицин, похоже, жалел, что снимался у Гайдая чересчур, признаваясь: «С чего начинал – тем и кончил», по хорошему завидуя Далю, не только избежавшему силков Гайдая, но и с Кошеверовой, у которой сыграл главные роли в трех сказках, расставшемуся, боясь не простоя, а штамповки.
Вечная память!
Свежие комментарии