1 апреля скончался Евгений Евтушенко (1932 – 2017), важнейшая фигура 1950 – 1970-ых годов.
Мы уже рассматривали его в конфликтах с другими рупорами эпохи, - Василием Аксеновым (ЕВГЕНИЙ ЕВТУШЕНКО VS. ВАСИЛИЙ АКСЕНОВ), Робертом Рождественским (ЕВГЕНИЙ ЕВТУШЕНКО VS. РОБЕРТ РОЖДЕСТВЕНСКИЙ), Андреем Вознесенским (ЕВТУШЕНКО VS. ВОЗНЕСЕНСКИЙ. ИСТОРИЯ РУХНУВШЕЙ ДРУЖБЫ).
Сегодня поговорим об отношениях Евтушенко и Владимира Высоцкого, где внешний конфликт не просматривается, ибо Евгений Александрович Высоцкого конкурентом никак не считал. Масштаб «барда Володьки» стал вообще понятен «прозорливым» шестидесятникам только после похорон последнего. Лишь очутившись под ваганьковской сенью, актер с Таганки стал для Андрюши, Жени и Робика Владимиром Семеновичем.
Тут-то и пришла запоздалая пора выстраивать ретроспективно свою линию отношения с ним.
Если послушать Евтушенко то выяснится, что Высоцкий чуть ли не дело рук его.
В самом деле, - писать Володю научил Евгений Александрович.
«Володя, когда начинал писать, увлекался усечёнными рифмами. Это такая, например, как «октября» – «говорят». Эти рифмы были популярны у нас в двадцатые годы, но они не привились.
У Володи было полно таких рифм в первые годы. Я его отучил от этого».
«Гамлет» Высоцкого состоялся только благодаря Евгению Александровичу. Высоцкий, загуляв (Что рассорило навсегда Высоцкого и Золотухина?), улетел во Владивосток, похерив дату прогона спектакля. Пришедший посмотреть прогон Евтушенко, умолял Любимова не увольнять актера, а тот выдвинул ультиматум: «Единственная возможность, как ты можешь его выручить – давай объявим вечер твоих стихов. Тогда никто не уйдет».
Женя дает концерт вместо Высоцкого и «Гамлет» спасен для истории культуры. Чего вы мне тут об Алле Демидове, занавесе, «Быть или не быть?» и прочих прибамбасах. Без Евтушенко ничего бы этого не было.
С Мариной Влади, главной женщиной Володиной судьбы, тоже познакомил его Евгений Александрович.
«У меня была идея, я рассказал ей историю Володи и сказал: «Марина, ну что тебе стоит, познакомься с ним».
А вдогонку и квартирой снабдил.
Володя со мной советовался: «Мы решили с Мариной пожениться. Но понимаешь… Она сказала, что у нее есть деньги на квартиру, и она купит, но это мне как-то неудобно. Жень, может, тебе придет в голову какая-нибудь идея, как подзаработать…»
Как таки просто, без какой либо драматургии, решались в то время и в той среде в транскрипции Евтушенко вещи наиважнейшие: «Познакомься с ним…», «Как подзаработать…»
Евтушенко направил Высоцкого к золотоискателю Вадиму Туманову.
«После моего звонка Вадик пригласил его на Север. Сколько Высоцкий там провел, я не знаю, дней десять, что ли, а то и меньше. Но у Туманова были вертолеты, Высоцкого возили от костра к костру. И золотодобытчики накидали ему на квартиру. Тогда еще не было таких страшных цен. И Марина с Володей купили эту квартирку на Малой Грузинской».
В данной линейке рассказов благодетеля резко не хватает еще одного аргумента: «Я помог Володе напечатать первую книгу».
Но прежде, чем перейти ко второй части марлезонского балета, зададимся вопросом – как Высоцкий относился к Евтушенко.
Высоцкий говорил:
«Когда я начинал писать, мне очень повезло. Меня поддержали поэты, которые роились вокруг нового театра — театра на Таганке. Когда ни придешь в кабинет главного режиссера, все время у него какие-то интересные люди: Андрей Вознесенский, Женя Евтушенко, Белла Ахмадулина, Булат Окуджава, Левитанский…
…
До сих пор — повесьте маленький листочек, вырванный из школьной тетради, напишите на нем четыре фамилии — да даже одну из четырех: «Евтушенко, Вознесенский, Ахмадулина, Окуджава», — повесьте где-нибудь в стороне, и через два дня будет заполнен стадион. Не достанете билета».
Как видим, Высоцкий воспринимает положительно весь первый цвет оттепельной поэзии, особо Евтушенко не выделяя. Но вот воспоминания того самого Вадима Туманова, который обеспечил барду выступления, приведшие к покупке квартиры.
«…каждый раз, когда в каких-то московских кругах всплывало имя знаменитого поэта и кто-то позволял себе осуждать его — в среде московских снобов это было модно, — Володя решительно восставал против попыток бросить на поэта тень.
— Понимаешь, Вадим, когда советские войска в августе шестьдесят восьмого вторглись в Чехословакию, не кто-то другой, а Евтушенко написал «Танки идут по Праге…». Когда государство навалилось на Солженицына, снова он послал Брежневу телеграмму протеста. Никто из тех, кто держит фигу в кармане, не смеет осуждать Евтушенко.
И добавил, подумав, как бы ставя точку:
— Женька — это Пушкин сегодня!»
Именно с Тумановым сфотографировался Высоцкий на родной станции Евтушенко «Зима». После смерти поэта Евгений Александрович носился с этой фотографией, как с писаной торбой.
Но есть и другие воспоминания.
Например, Давида Карапетяна.
«Однажды он (Высоцкий, - прим. авт.) получит из Коктебеля полную восторгов телеграмму, подписанную «Женя Евтушенко и буфетчица Надя». Судя по тексту и стилю телеграммы, её составители прослушивали Володины записи или под струи «Массандры», или под брызги «Абрау Дюрсо». Выше всех оценивалась «Песня об истребителе», хоть и отмечалась в одной из строф неудачная рифма. Володя выглядел расстроенным:
— Хоть и комплимент с виду, а всё равно без капли дёгтя не обошлось. То говорили: «где твоя лирика?» — а теперь вот: «рифма глагольная». Ничего, всё равно я докажу им, что я лирик!»
В 1969 году произошла более чем показательная история. Эльдар Рязанов собирается ставить «Сирано де Бержерака» Ростана и, когда на пробы рвется Высоцкий, говорит, что в картину ему нужен Евтушенко, главный поэт эпохи. У Высоцкого возникает закономерный вопрос – а он, кто? Он, пишущий стихи тоннами, кто?
Впрочем, и с Евтушенко картина не получилась, проект закрыли.
Здесь вездесущий Евгений Александрович попытался пролезть на актерскую территорию Володи.
Но что происходило, когда Володя пытался залезть на территорию, которую Евгений Александрович считал своей вотчиной?
Переходим ко второй части марлезонского балета.
Высоцкий, в последние годы жизни мало чего хотевший, страстно мечтал о легализации собственных виршей, считая себя в первую очередь лириком и лишь потом актером. Было много попыток опубликоваться, но даже до полноценной журнальной подборки дело не дошло.
Марина Влади рубанула сплеча: «Официальные поэты Евтушенко, Вознесенский благосклонно улыбались, когда ты приносил свои стихи. Никто никогда не сдержал слова... обещая содействовать их публикации...»
После выступления Марины Влади Евтушенко сорвался:
«...упрекает меня и заодно Андрея Вознесенского в том, что мы будто бы пальцем не шевельнули, чтобы помочь Володе издать его книгу. Но столько, как Андрей, никто не обивал пороги издательств, хотя, увы, безуспешно.
…
Я, действительно, не бегал, а Вознесенский всё время бегал по редакциям с его стихами. Я старался помочь ему выпустить пластинку, старался устроить ему выступление, когда можно было, и так далее».
Вот тут мы подходим к истинному отношению Евтушенко к Высоцкому.
Оно таково:
«С моей точки зрения, Высоцкий не был ни великим поэтом, ни великим композитором, ни великим актером, ни великим певцом. Но он был великим русским характером, русским явлением. То же самое я думаю о Шукшине, и это очень высокое мнение».
То бишь, Евтушенко расценивает Высоцкого как личность, чьи многочисленные таланты дали оригинальный сплав, хотя каждый взятый в отдельности талант большого интереса не представлял.
Упускает Евтушенко один важнейший (а даже и основной) аспект: чувство времени, присущее Шукшину и Высоцкому, которые и стали, наряду с Юрием Трифоновым, главными выразителями эпохи 1970-ых. Стали как раз в тот момент, когда Евтушенко власть над временем, в силу своих многочисленных проколов, разбазарил. В принципе, у него смолоду было много случайных, совсем необязательных стихов, в силу выбранной стратегии в русле Маяковского откликаться на каждый чих, но во второй половине 1970-ых количество шлака начало превалировать, забивая редкие ростки дельных виршей.
И с отзывами на смерть Высоцкого Евтушенко откровенно оскоромился.
В статье «Прощание» он беззастенчиво, до буквальных совпадений, передрал концепцию Бориса Пастернака насчет Есенина.
Сравним.
Евтушенко о Высоцком:
«Редко кому доводилось при жизни стать сказочным персонажем, чей каждый шаг обрастает легендами, когда обманчиво кажется, что всё ему дается легко – и обаяние, и слава, и ярко выраженное мужское начало, и любовь сошедшей с киноэкрана вольнолюбивой красавицы. Увидев Марину Влади во французском фильме «Колдунья», Высоцкий был околдован этой дикаркой с магической поволокой глаз, от чьего взгляда кружились наши головы. Володя, как Иван-царевич, подхватил Марину на лету, усадил на серого волка, несущегося в запутанной, пугающей, но только не этих двоих, чащобе всё еще продолжавшейся «холодной войны», а не покоренная доселе никем красавица влюбленно прижалась к нему, как будто именно его ожидала всю жизнь».
Пастернак о Есенине:
«Есенин к жизни своей отнесся как в сказке. Он Иван-царевичем на сером волке перелетел океан и, как жар-птицу, поймал за хвост Айседору Дункан»
Но это бы ладно. Спустим на творческий подход, тем паче статья прошла незаметно.
А вот стишок Евтушенко «Киоск звукозаписи» вызвал у поклонников Высоцкого нешуточное море волнуется раз.
Бок о бок с шашлычной,
шипящей так сочно,
киоск звукозаписи
около Сочи.
И голос знакомый
с хрипинкой несется,
и наглая надпись:
«В продаже – Высоцкий».
Володя,
ах, как тебя вдруг полюбили
Со стереомагами
автомобили!
Толкнут
прошашлыченным пальцем кассету,
И пой,
даже если тебя уже нету.
Торгаш тебя ставит
в игрушечке-«Ладе»
Со шлюхой,
измазанной в шоколаде,
и цедит,
чтоб не задремать за рулем:
«А ну-ка Высоцкого мы крутанем!»
Володя,
как страшно
меж адом и раем
крутиться для тех,
кого мы презираем!
Но, к нашему счастью,
магнитофоны
Не выкрадут
наши предсмертные стоны.
Ты пел для студентов Москвы
и Нью-Йорка,
Для части планеты,
чье имя – «галерка».
И ты к приискателям
на вертолете
Спускался и пел у костров на болоте.
Ты был полу-Гамлет и полу-Челкаш.
Тебя торгаши не отнимут.
Ты наш…
Тебя хоронили, как будто ты гений.
Кто – гений эпохи. Кто – гений мгновений.
Ты – бедный наш гений семидесятых
И бедными гениями небогатых.
Для нас Окуджава
был Чехов с гитарой.
Ты – Зощенко песни
с есенинкой ярой,
И в песнях твоих,
раздирающих душу,
Есть что-то
от сиплого хрипа Хлопуши!
…Киоск звукозаписи
около пляжа.
Жизнь кончилась.
И началась распродажа.
Этот стишок вызвал ответ Л. Мушиной.
Напрасно, вы, Женя, ведь вас не просили,
Оставьте беззубую вашу крамолу
Владимир Высоцкий - никем не был «полу--»,
Ни в чем не был «полу» - за то и любили.
И что за идея? В пылу «благородном»
Кого защищать Вы собрались от скверны?
Володя?? - Навечно он в сердце народном!
И крепости нет столь надежной и верной!
Он недосягаем, как боги Эллады,
Ему ни к чему Ваш фальшивый экстаз.
А все ваши шлюхи, шашлычные, «Лады»,
Уж вы извините, но это для вас!
И надо же было такому случиться:
Слагая словесное ваше рагу,
Бесстыдно, на этой же самой странице
Вы рифму украли - «табу» и «губу».
Слова хороши в переполненном зале,
А вы их - в младенческую тишину!
Вы что, позабыли, а, может, не знали
Тех слов, что Володя напел Шукшину?
Конечно, бывают и худшие кражи...
Поставьте редактору свечку, Евгений,
Он вас уберег. Только время покажет,
Кто «гений эпохи», кто «гений мгновений».
Понять вас нетрудно. Тут нету открытий.
Ваш метод печально известен везде --
Не делайте, Женя, себе паблисити
На смерти Володи, на нашей беде.
Подумайте лучше, коль Вы не устали,
О том, кем Вы были и кем Вы стали?!
Хоть тысячу раз Вы скажите: «я — Ваш»!
Вы полу--поэт и полу—торгаш!!!
Ладно, время все расставило по полочкам. И Евтушенко оказался выше «гения мгновений» и Высоцкий до сих пор звучит.
Свежие комментарии