1 июля, в возрасте 90+ скончался Эдвард Дмитрик (1908-1999), голливудский режиссер, который демонстративно щеголял левыми взглядами, пока его не лишили ресурсов.
В финале жизни Дмитрик пришел к горестному для творца выводу, что как режиссера его забудут, поскольку его имя слишком уж оказалось замарано политикой.
Думаю, он не прав.
И вот почему.
К голливудскому пирогу сын украинских эмигрантов прорывался с самых низов. Начинал на студии «Парамаунт» посыльным, прошел путь киномеханика, монтажера, оператора, помощника режиссера. Понимая значимость образования, всеми правдами и неправдами закончил Калифорнийский технологический институт.
В 1935 ему доверили первую постановку.
Естественно, Дмитрик, хотя бы в силу происхождения, был демократом. И время ему благоволило. Америка выбиралась из «Великой депрессии» с помощью «Нового курса» Рузвельта.
В 1944 Дмитрик вступил Коммунистическую партию.
Также естественно, что Дмитрик потащил левые идеи в свой кинематограф. В 1943 он сделал фильмец «Дети Гитлера», где рассказал историю немецких Ромео и Джульетты, вынужденных во времена фашизма мимикрировать. Фильм принес прибыль.
Осмелев, Дмитрик поставил «Нежного товарища» (1943), рассказывающего как женщины, ждущие своих мужчин с войны, решают жить большим человечьим общежитием. Ничего страшного в этом фильме на момент 1943 года не наблюдалось. Милая зарисовка военного быта, не без идеализации человеческих отношений, ставшая хитом из-за правды если не характеров, то ситуаций.
Разработку военной тематики Дмитрик продолжил в фильме «Возвращение на Батаан» (1945). В главной роли снимался Джон Уэйн, яростный антикоммунист. Дмитрик не скрывал своих взглядов, но с Уэйном решил держать ухо востро, поскольку тот на какие-то его эскапады спросил прямо в лоб, не «красный» ли ему попался режиссер. Дмитрик (на тот момент член коммунистической партии), уверил Уэйна, что коммунизм ему чужд, но стране может пойти на пользу. Уэйн же неоднократно подчеркивал – союз с коммунистической Россией явление временное; как только Гитлер будет разбит, начнется холодная война.
Он оказался прозорливее Дмитрика. Капиталист всегда прозорливее утописта.
Но и Дмитрик (пока) держал нос по ветру. Он чувствовал, что самым востребованным жанром становится нуар и экранизировал роман Чандлера «Убийство, моя милая». Самым громким его проектом стал «нуар» «Перекрестный огонь» (1947), где Дмитрик одним из первых заговорил об антисемитизме. В первоисточнике, романе Ричарда Брукса, рассказывалось об убийстве гомосексуалиста. Дмитрику не составило особых трудов переделать жертву в еврея. Картину, во многом тенденциозную, подняли на критический щит. «Перекрестный огонь» номинировали на «Оскар».
В этот же, 1947 год, сгустились тучи. Уэйн оказался прав, после окончания войны в США началась «Охота на красных ведьм».
Особо пристально искали коммунистов в Голливуде, ибо кинематограф самое действенное средство пропаганды.
Дмитрик не осознал весомости угрозы. А как ее было осознать, если вчера его объявили главным режиссером студии, а сегодня вызывают в Комиссию конгресса по расследованию антиамериканской деятельности?
Объектом разбирательства стал фильм «Нежный товарищ», который обвинили в пропаганде коллективизма. Напрасно Дмитрик божился, что слово «Товарищ» не имеет отношения к Марксу, а является цитатой из стихотворения Стивенсона. Ему верно заметили, что слово «Товарищ» на яркой афише крупными буквами вызывает у обывателя те ассоциации, которые углядели члены комиссии.
Поняв непробиваемость оппонентов, Дмитрик отказался давать показания вообще. Оно и понятно, - рано или поздно выплыло бы членство в коммунистической партии, начались бы требования назвать имена других коммунистов, запятнать себя предательством. Нет, лучше помолчать, воспользовавшись первой поправкой к Конституции США (провозглашающую свободу политических и религиозных взглядов). Отказ от дачи показаний квалифицировался как неуважение к комиссии. Максимум по этому сроку можно было сесть на год.
Так Дмитрик стал членом «Голливудской десятки» кинематографистов, осужденных за отказ от дачи показаний.
Его сразу отделили от общего потока, впаяв срок в шесть месяцев (почти все члены «Голливудской десятки» отправились за решетку на год).
По свидетельству Альвы Бесси, еще во время заключения Дмитрик дал слабину, написав покаянное письмо с сентенцией, что, мол, когда страна воевала с фашизмом, он ее поддерживал, и надо поддерживать, когда идет процесс разгрома коммунистов.
Если это письмо и существовало, то на тот момент Дмитрик не сумел договориться с комиссией насчет дальнейших действий. Одного письма было мало.
Выйдя на свободу Дмитрик обнаружил, что в Голливуде включён режим бойкота. Если сценарист Далтон Трамбо (тоже член «Голливудской десятки» — ФИЛЬМЫ СЦЕНАРИСТА ПОД ПРИКРЫТИЕМ) мог работать под чужим именем, то Дмитрику без легализации кричать «Мотор» возможным не представлялось. Он уехал в Великобританию, поставил там малобюджетку «Христос в бетоне», где продемонстрировал кризис демократического сознания. Фильм рассказывал о мытарствах каменщика, который в целях получить работу, становится штрейкбрехером.
Несолоно хлебавши Дмитрик вернулся в США.
Попутно разворачивалась драма первой жены Дмитрика, актрисы Мадлен Робинсон. Они развелись, когда режиссера отдали под суд. Это всё равно не спасло Мадлен от обструкции, ее также вычистили отовсюду. В отчаянии женщина покончила с собой.
Итак, положение вчерашнего кумира касс: работы нет (и не предвидится), семью кормить нечем (Дмитрик женился вторично), первая жена покончила с собой. Тоска и безнадега.
И Дмитрик не выдержал. Пошел на сделку со следствием. Дал показания комиссии. Признался, что состоял в Коммунистической партии. Назвал фамилии товарищей-коммунистов. Сетовал, что работать приходилось под диктовку из Москвы.
Прогиб засчитали, Дмитрик вернулся в кинорежиссуру и снял фильм «Мятеж на «Кейне» (1954). Там рассказывалось о противостоянии экипажа военного корабля фанатику-капитану в исполнении Хэмфри Богарта. Но дело в нюансах. Фред МакМюррей играет помощника старпома, который весь такой умный и жаждет стать писателем. Именно он смоделировал мятеж против капитана и он же дал показания против бунтовщиков. В общем, Дмитрик перенес на экран собственную ситуацию.
Стало ли ему легче?
Не знаю, но фильмы, которые он делал в 1950-ые были много лучше прежних. Из них ушла лобовая демократическая мораль, появилась двойственность. Вестерн «Сломанное копье» (1954), помпезная сага «Округ Рейнтри» (1957 — МОНТИ), военная драма «Молодые львы» (1958), лучший, на мой взгляд, фильм Дмитрика «Уорлок» (1959)... Я вам циничную вещь скажу, но ради таких картин стоило заложить товарищей.
А вот с римейком «Голубого ангела» (1959) Дмитрик потерпел неудачу. В 1960-ые работал от случая к случаю, выпав из кинематографической повестки. В 1975 снял последний фильм.
Горько признавался: «Когда я умру, о мне будут вспоминать не как о режиссёре, а только как об одном из «голливудской десятки».
На мой взгляд, это опять же не так.
Фильмы Дмитрика вошли в золотой фонд Голливуда.
Их по-прежнему смотрят.
Свежие комментарии